Биография Федора Ивановича Рюкерта долго оставалась в России малоисследованной. До недавнего времени его имя было знакомо лишь посвященным, а специалисты даже не знали точных дат его жизни. Но в конце 1990-х гг. нам удалось познакомиться с живущими в Москве потомками мастера, которые бережно хранили фамильную память. Долгие десятилетия они предпочитали не распространяться о своем предке, поскольку из-за немецкого происхождения семья испытывала лишения как в Первую мировую, так и в Великую Отечественную войну. Внучки Федора Ивановича Евгения Михайловна Руднянская и Зинаида Михайловна Шутова любезно предоставили фотографии для публикации и рассказали о своем деде. Именно их воспоминания легли в основу нашей первой биографической статьи о мастере, опубликованной в 2000 г.

Документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве г.Москвы, говорят, что Фридрих Мориц Рюкерт (Рюккерт), родился в г.Берлин в 1851 году, приехал в Россию в 23 лет вместе со своей женой Лаурой Германовной. Не подвергая данны едокументы сомнению, все же отметим, что, согласно сведениям, опубликованным в 1918  году во время смерти Федора Ивановича, местом его рождения был указан город Легницы (в тот момент Селезия, Германия, в настоящий момент Польша). Также в книге Татьяны Фаберже, Эрика Колера и Валентина Скурлова, в Москве был известен некий Иоганн (Иван) Рюкерт – золотого и серебряного дела мастер придворной фирмы И. Хлебникова, получивший золотую медаль на Всероссийской художественно-промышленной вставке в Москве в 1882 году. Эти данные также есть в архивах Центрального государственного архивах Санкт-Петербурга. Авторы книги выдвигают предположение, что он мог быть отцом Федора Ивановича, хотя это совершенно не согласуется с рассказами родственников. При этом Иоганн Рюкерт, работавший у Хлебникова, не упоминается никем из других исследователей, занимавшихся этой темой. Да и авторы упомянутой выше книги не подкрепляют свою гипотезу какими-либо документами. Более того, в статье в научном сборнике того же 2012 года В. Скурлов назвал Федора Рюкерта главным эмальером другой известной фирмы – Сазикова, опять-таки не раскрывая источник своих данных. Приведенные в этих трудах факты мы не спешили бы объявлять недостоверными, и все же приходится констатировать, что они весьма противоречивы, не имеют подтверждений в ссылках на конкретные архивные дела и вызывают вопросы как у исследователей и коллекционеров, так и у любителей творчества мастера.

Правильность даты удалось подтвердить, и опираясь на адресный указатель «Вся Москва». Сам мастер и некоторые члены его семьи упоминаются в справочнике в разные годы, где также однажды указан возраст эмальера. Итак, согласно этому источнику, в 1900 году прусскому подданному Федору Ивановичу Рюкерту «владельцу живописного по серебру заведения», было 49 лет, значит, он родился в 1851 году.

Как и другим многочисленным немцам, Рюкерту удалось влиться в бурную московскую деловую и художественную жизнь. В те времена поговаривали о «немецком засилье в купеческой Москве», в частности, много и добродушно смеялись над случаем, произошедшим на открытии Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде в 1896 году. Представители купечества, прежде всего московского, хотели подчеркнуть, что они являются «оплотом торговли и промышленности могущественной России», поэтому организовали «почетную охрану при особе Государя» на время посещения царем выставки. Был собран отряд рынд из двадцати семи сыновей именитых купцов. Все они были облачены в дорогие стилизованные русские костюмы и вооружены «подлинными серебряными секирами». Николаю II очень понравились эти дюжие молодцы, и он поинтересовался их фамилиями. А в ответ услышал: Шульц, Ценкер, Кноп. Этот забавный эпизод описан выходцем из известной купеческой семьи П.А. Бурышкиным.

Серебряного дела «засилье немцев» коснулось в наименьшей степени. Среди самых видных мастеров-серебряников Москвы можно назвать Константина Линке, немца по отцу, владельца заведения, поставлявшего продукцию знаменитой фирме «К.Э. Болин», мастера Вильгельма Адлера, славившегося своими оригинальными украшениями, выполненными в стиле, несколько напоминающем древнерусский, и его дочь Марию, выпускавшую серебряные изделия с богатой эмалевой отделкой в духе русской старины, (яркий пример – роскошный ларец-теремок с изображением драконов и орнаментов «старорусского типа»Odom Anne. Russian Enamels. Kievan Rus to Faberge. Trieste, 1996. P.126-127, № 72.).

Согласно согласно документам ЦГА Москвы, первой супругой Федора Ивановича Рюкерта была Лаура Германовна Хольманн, которая, как выяснилось по данным из других источников, происходила «из иностранцев прусской нации» из города Кенигсберга. Самым старшим ребенком в семье была Аглаида (домашнее имя Адель) (1876), затем родилась Ида Эмма (1881) и Пауль Эмиль (Павел) (1883). Кроме них от первого брака  в период с 1879 по 1887 г. родилось еще 4 детей, которые умерли в раннем возрасте. В 1887 г. Лаура скончалась от кровоизлияния в мозг.

В мае 1888 года Федор Иванович женился повторно на Евгении Калистратовне Беловой дочери стеклодува, который работал на хрустальном заводе Олсуфьева в Смоленской губернии. От этого брака родилось еще восемь детей

Известно, что сыновья Федор (1888), Александр (1897) и Анатолий (1893) были православными. У супругов был также сын Евгений (1896) и дочери Мария (1893) и Софья (1899), о которых нам поведали родственники. Еще две дочери – Анна (1900), запечатленная на одном из фотоснимков, – и Елисавета (1896) согласно документам, умерли в детстве.

В семье сохранилась фотография Федора Ивановича со второй женой, сделанная на даче, которую они снимали в Расторгуево летом 1899 года. Евгения Калистратовна тогда была беременна: 29 августа она родила Софью, впоследствии ставшую матерью Евгении Михайловны Руднянской. Семья была очень большой, и потому для помощи по хозяйству супруга мастера пригласила в Москву свою племянницу Марию Васильевну Белову из Смоленской губернии. Все близкие звали ее Маней. 

Федор Иванович обосновался в самой консервативной части Москвы, в районе Таганки, где еще встречались типы Островского – Тит Титычи, их «кисейные дочки» и «восьмипудовые мамаши». Рюкерт снял квартиру на Воронцовской улице, в доме 29 (ныне 23/3), на углу Безымянного переулка (ныне улица Гвоздева). На этом участке (№ 781/753) (не совсем понятно, что означают эти номера?) ранее находилось множество разнообразных строений; в 18821883 гг. в одном из них некоторое время жил художник Виктор Михайлович Васнецов. Именно здесь он закончил картины «Аленушка» и «Битва славян с кочевниками», переписал своего знаменитого «Витязя на распутье». Правда, жилье было холодным и неудобным, так что Васнецов был вынужден съехать. Но как тут не вспомнить о гении места, ведающем связью человека с местом его обитания! Оба художника, и Ф. Рюкерт, и В. Васнецов, которого «Кремль, Василий Блаженный и все другие архитектурные чудеса древней Руси заставляли… чуть не плакать», любили Москву, изучали ее, изображали в своих произведениях, наслаждались «стариною, национальностью, русской жизнью»

Рогожская часть с ее многочисленными церквами и монастырями давно стала гнездом богатого купечества, игравшего немалую роль в московской торговле. Большинство домов на Воронцовской улице принадлежало купцам и мещанам. Участком на углу Безымянного переулка, где жил и работал Рюкерт, владел серебряник Андрей Миронович Соколов. Он числился среди «соревнователей серебряного цеха» Московской ремесленной выставки, открывшейся 16 мая 1885 года, на которой представлял свои изделия. В выставке от этого цеха также участвовали Иван Салтыков, Дмитрий Шелапутин, Сергей Агафонов, Антип Ив. Кузмин (возможно, это мастер, известный как Антип Иванович Кузмичев), Василий Семенов и другие виртуозы, чьи работы ныне представлены в знаменитых музейных коллекциях.

В 1890 году в журнале Генеральной поверки торговых и промышленных заведений Рогожской части А. Соколов записан как временный московский 2-й гильдии купец, имевший в собственном доме мастерскую с тридцатью работниками и годовым оборотом в 25 тысяч рублей. Как видно, предприятие было по тем временам достаточно крупное, сравнимое с фабрикой Александра Павловича Овчинникова, находившейся в этом же районе в первом участке. На ней было занято 30 работников и 30 мальчиков-учеников. Тем не менее, о московском мастере А. М. Соколове не упоминается ни в единственном на сегодняшний день клеймовнике, составленном музейными специалистами-хранителями, ни в других изданиях, посвященных русскому серебряному делу. Ничего неизвестно о его наследии и о том, как выглядело его клеймо. Зато удалось установить имена людей, снимавших у Соколова помещения. В списках торгово-промышленных предприятий Рогожской части за 1888 и 1889 гг. и в окладной книге того же периода за Рюкертом числятся живописное и серебряное заведения на участке Соколова № 781.

Мастер занял лучшие помещения в новом большом и удобном доме Соколова, построенном в 1890 году на углу Воронцовской и Безымянного переулка известным архитектором Н. Д. Струковым (1859 после 1926). Он спроектировал немало особняков и доходных домов в Москве, отличающихся рациональными формами, строгой, выдержанной геометрией фасадов и лаконизмом деталей. В их числе памятники московского модерна и легендарное конструктивистское здание для А. И. Титова (позднее – Дом Моссельпрома). Это сооружение, впоследствии ставшее знаменитым, во время строительства частично обрушилось, а архитектор был арестован на шесть месяцев. Постройка на Воронцовской улице сохранилась до нашего времени, но совершенно утратила свои уникальные черты. В советское время здесь устроили коммуналки, а затем государственное учреждение. Трехэтажный каменный дом имел небольшой теплый подвал и каменный фонарь с балконом над ним на углу второго этажа, а также каменную пристройку со двора – частью трехэтажную, частью одноэтажную, использовавшуюся в качестве черных сеней. В подвале с полуокнами находились прачечная и жилая коморка при ней. На первом этаже располагались овощная лавка и квартира ее хозяйки, выходившая на Воронцовскую улицу единственным окном, а также большой чайный магазин, занимавший пять комнат. Три окна смотрели на улицу и три – на Безымянный переулок. На том же этаже помещались две серебряные мастерские Рюкерта. Каждая занимала по две комнаты, имела коридор и кухню. У первой три окна выходили в переулок, и столько же – во двор. Из второй открывался вид только во двор. Спальни рабочих Рюкерт разместил на третьем этаже дома – это были две комнаты с окнами на Воронцовскую улицу. В распоряжении мастеров были также передняя, кухня и клозет. Тот факт, что они жили в одном доме с хозяином заведения, свидетельствует, что, вероятно, они были родом из других мест, скорее всего из подмосковных деревень или из близких к столице уездов. Многие московские серебряники в то время происходили из крестьян. Возможно, помощники Федора Ивановича были молодыми, бессемейными людьми.

На третьем этаже находилась двухкомнатная квартира дочери Рюкерта, а жилье самого художника помещалось на втором этаже. Он занимал четыре комнаты и световой фонарь. Его окна выходили как на улицу, так и в переулок. На участке, слева от дома, раскинулся большой сад с беседкой. Как и Карл Фаберже, чья петербургская квартира располагалась в том же доме, что и его основные ювелирные мастерские и другие службы, Федор Иванович имел возможность неотступно контролировать весь производственный и творческий процесс. Да и повседневная жизнь мастеров тоже проходила у него на глазах.

В этот же период в каменном подвале соседнего одноэтажного деревянного дома с антресолями и полуокнами на Воронцовскую улицу и во двор работало серебряное заведение Дмитрия Лукича Смирнова, который жил прямо над ним в основном этаже. Домовладелец Соколов обосновался в трехкомнатной квартире на втором этаже деревянного строения по Безымянному переулку, в которой не было тех удобств, что имелись у семьи Рюкерта и его работников в новом каменном доме. Зато он получал хороший доход от своих арендаторов. Квартира Федора Ивановича приносила 420 рублей годового валового дохода, спальни его рабочих – 120, а обе мастерские – 300 рублей. С комфортом расположившись в доме на Воронцовской, Рюкерты уезжали на лето: они снимали дачи в Расторгуево или Кузьминках.

В 1901 году Евгения Калистратовна умерла, и Федор Иванович попросил ее племянницу Маню в 1909 г. остаться в семье, так как дети, которых она помогала растить, привыкли к ней. Но Мария Васильевна ответила, что останется в этом доме только в качестве полноправной хозяйки и супруги Федора Ивановича. Ему в ту пору был 58 лет, а ей – 30. Дети от первого брака категорически возражали против этого союза, особенно Ида, которая была старше будущей мачехи на несколько лет, но, тем не менее, Рюкерт уступил напору Мани и женился.

Федора Ивановича в семье запомнили как доброго и любящего отца и деда. Женщин он, ласково шутя, называл «стервичками» (мастер всю жизнь говорил по-русски с акцентом). Он любил греть спину, прислонившись к большой печи в столовой. При этом младшие дети и старшие внуки тут же подбегали и становились в ряд у теплой стенки под боком у главы семьи. Дочери мастера получили хорошее образование. По словам внучек, одна из них работала акушеркой в знаменитом московском родильном доме Грауэрмана, а затем служила гувернанткой у известного врача Шершневского-Любошица. По документам удалось установить, что акушеркой была Аглаида Федоровна, которая жила на Воронцовской улице рядом с семьей отца, занимая отдельную квартиру. Согласно рассказам родственников, Ида играла в любительском театре и была хорошей пианисткой. Потомки Рюкерта вспоминают, что одна из старших его дочерей преподавала немецкий язык. Не исключено, что это была Ида.

Софья закончила высшее торговое училище и при этом владела техникой эмали. Что же касается сыновей, то они, по свидетельству родственников, работали в мастерской отца. Павел и Федор учились в знаменитом Строгановском училище. Хлопотать об определении Павла в это учебное заведение «прусский подданный Фридрих-Мориц Рюккерт» начал летом 1897 года, получив сначала от участкового пристава Рогожской части 3-го участка справку о том, что сын проживает при нем, в доме Соколова на Воронцовской улице, под номером 29. В архиве сохранилось удостоверение ученика I класса Павла Рюкерта, а также его прошение от 19 марта 1898 г. о допущении к экзамену по учебным предметам во II классе, в котором он брал обязательство «установленную плату за пользование оригиналами, материалами и советами преподавателей вносить». Правда, в январе следующего года сестра Павла Ида Федоровна Рюкерт обратилась с прошением об исключении его из числа студентов «по болезни». Тем не менее, в семье до сих пор уверены, что Павел Федорович позже восстановился в училище и закончил его около 1905 года. В качестве доказательства его близкие указывают на керамические сосуды и расписные тарелки, якобы выполненные им в студенческие годы и подаренные затем невесте Людмиле Сергеевне. Предположение, что Павел мог проучиться «полные шесть лет» и вернуться к работе с отцом примерно в 1905 году, высказывала американская исследовательница Энн Одом. Составитель биографического словаря «Строгановка» Павел Исаев пошел еще дальше, утверждая, что старший из сыновей Рюкерта получал там художественное образование с 1899 по 1905. Подавая этот факт как непреложный, автор ссылается на указанную выше статью Энн Одом, которая всего лишь выдвинула гипотезу, базируясь на тех же документах, что приводятся нами. Однако эти источники не дают ни малейшего повода для того, чтобы согласиться с ее мнением. 

Меж тем подрастал второй сын – Федор Фридрихович, который в 1902 году закончил I Таганское городское мужское начальное училище. В 1903 году он был зачислен в «любители рисования» Императорского Строгановского центрального художественно-промышленного училища. Правда, на прошении Федора Рюкерта-младшего была сделана карандашная пометка, что тот с января 1904 года не посещает любительские классы, поэтому история с его дальнейшим обучением неясна. Возможно, братьям было сложно совмещать учебу и работу на предприятии отца, которое становилось все более популярным и получало гораздо больше, чем ранее, Посещение, пусть и недолгое, прославленного учебного заведения, «старейшего между училищами, посвященными развитию художественной промышленности», не могло пройти бесследно для братьев Рюкертов. Знаменитая «Строгановка», история которой хорошо известна Шульгина Е. Н.,  Пронина И. А. История Строгановского училища. 18251918. М., 2002., выпустила огромное количество великолепных рисовальщиков для российской мануфактурной промышленности, центром которой была Москва, и в целом способствовала развитию «художественных способностей в применении к фабричным производствам и ремеслам». Ученики получали теоретические и общеобразовательные знания, а также практические навыки, в существующих при училище мастерских с ткацкими станками, печами для обжига эмалей и т.д. Так, литейная мастерская, где отливали по моделям студентов изделия, в том числе из серебра, появилась в 1900 году, а чеканная и эмалевая – в 1902-м. С ними была тесно связана монтировочная мастерская, открытая в том же году. В этих «школах ремесла» выполнялись как крупные, так и мелкие работы, а некоторые созданные в них предметы попадали даже к членам царской фамилии. Эмалью занимались учащиеся всех классов. В первый годы они знакомились с азами этого искусства, потом изучали перегородчатую эмаль, «обработку медных и серебряных пластинок и вещей филигранью и сканью с употреблением цельных прозрачных или компактных эмалей». Также они осваивали роспись по фарфору и «живопись эмалевыми красками по эмалированным медным и серебряным пластинам или вещам, исполняя либо копии известных произведений, либо композиции учащихся».. Подобные плакетки стали со временем главным украшением изделий Ф. Рюкерта.

Студенты учились шесть лет, выбирая в последний год специальность, «компонуя преимущественно в русском стиле». Те из них, кто делал эскизы для вещей из металла, должны были выполнить часть композиции в лепке. Вряд ли сыновья Федора Ивановича успели овладеть всеми этими премудростями, если, согласно документам, посещали училище непродолжительное время. Поэтому считаем не совсем верной попытку связать революционное изменение стиля предметов, выпускаемых мастерскими Ф. Рюкерта, с причастностью его детей к «Строгановке». К тому же поворот к новой стилистике произошел гораздо позже, в конце 1900-х – начале 1910-х гг. А вот покупать рисунки на постоянных ученических выставках и давать, как и другие фабриканты, задания для ежемесячных студенческих работ, Федор Иванович вполне мог. Так, на ежегодном всеобщем конкурсе темы и средства для их воплощения предоставлялись владельцами различных художественно-промышленных заведений. Кроме прочего, учащиеся старших классов во время каникул проходили практику на фабриках: известно, что некоторые из них потом попали на предприятие Фаберже в Москве, как, например, ставший знаменитым художник С. Вашков, получивший образование в «Строгановке» в 18931901 г. Он, по сути, стал идеологом русского религиозного ренессанса начала ХХ столетия в искусстве. Карл Густавович или его управляющий могли порекомендовать Федору Ивановичу способных художников-исполнителей.

Судьба второго сына Рюкерта, Федора Федоровича, сложилась трагично: он страдал алкоголизмом и по этой причине расстался с семьей. Что до сына Анатолия, то он, скорее всего, владел ювелирным и эмалевым делом, так как, по воспоминаниям родственников, в послереволюционное время изготавливал значки с эмалью на металле. Менее всех с ремеслом отца был связан Евгений. Одаренный пианист, он вместе с сестрой Идой играл в любительском театре, организованном при фабрике «волоченого и плащеного золота и серебра» Константином Алексеевым (К. С. Станиславским, основателем МХТа) . . На этом производстве с годовым оборотом в 1,1 млн рублей по данным 1870-х гг. было занято 400 рабочих, изготавливавших тончайшую проволоку, блестки и канитель для выделки золототканых и драгоценных изделий. Фабрика находилась на Малой Алексеевской улице в той же Рогожской части, что и мастерские Рюкерта. В 1900 году производимая ею золотая нить получила гран-при Всемирной парижской выставки, Константин Алексеев был удостоен диплома и золотой медали. В 1904 году он выстроил на фабричной территории театр с постоянной сценой и зрительным залом на 250 мест, где шли спектакли, концерты и чтения для рабочих. Здание это сохранилось и после реставрации было передано Театру-студии С. Женовача. Потомки свидетельствуют, что Станиславский дружил с Евгением и часто бывал в доме на Воронцовской улице. Можно предположить, что Федор Иванович и Константин Сергеевич были связаны и деловыми узами: мастерская могла покупать у Алексеевых драгоценную проволоку, без которой невозможен выпуск изделий с эмалью по скани. Правда, в архивных документах среди клиентов фабрики Рюкерта обнаружить не удалось, но он мог приобретать товар и через своих партнеров, крупных предпринимателей Овчинникова, Курлюкова и Фаберже.

Родственники вспоминают, что Евгений также дружил с прославленным поэтом Владимиром Маяковским, жившим неподалеку, и с будущим видным советским государственным деятелем Николаем Булганиным. Все они часто посещали гостеприимный дом известного эмальера.

Разразившаяся Первая мировая война привела к тому, что мастерская Рюкерта прекратила работу. После 1915 года она уже не упоминается в справочнике торгово-промышленных предприятий Москвы. Дети художника – Аглаида, Павел, Федор, Александр и Анатолий сразу же подали прошения Николаю II о принятии их в число верноподданных Его Императорского Величества. В своем письме Аглаида Федоровна подчеркивала, что родилась в России и всегда считала ее своей родиной, как и все остальные члены семьи. Здесь они нашли «приют, кров, средства к существованию». Аглаида заявила, что хочет закрепить «связь с Россией в годину испытаний» и не желает ассоциировать себя «с государством, вражда коего к нашей действительной родине проявляется в войне и жестокостях». Прошение, как явствует из примечания внизу, сочинено самою Аглаидой Федоровной, но переписано вдовой дворянина Надеждой Иосифовной Алафовой, дочь Рюкерта, вероятно, была не слишком сильна в правописании. На документе стоит печать Канцелярии московского градоначальника от 7 августа 1914 г. Адрес Аглаиды Федоровны на тот момент – Поварская, Трубниковский переулок, дом 26, квартира 24.

    Прошения о принятии в русское подданство ее братьев написаны словно под копирку. В них указаны даты рождения просителей и их вероисповедание – православное у всех, кроме лютеранина Павла. Павел и Федор добавили, что оба женаты на православных христианках и имеют по одному ребенку той же веры. Во всех документах фигурирует фраза: «в Германии никогда не был, всеми интересами связан с Россией и никакого отношения к Германии не имею». Они датированы 31 июля 1914 г., когда четверо братьев уже назывались военнопленными. Причиной было постановление от 29 июля 1914 г. о том, что в виду объявления немцами мобилизации, все находившиеся в России австрийские и германские подданные от 18 до 45 лет считаются военнопленными. В случае, если местные власти были готовы гарантировать лояльность иностранцев, им разрешалось продолжать жить на старом месте под надзором полиции и под подпиской о невыезде. Тем не менее, в 1914–1915 гг. многие граждане воевавших с Россией держав были высланы за Урал, в Сибирь и северные области страны. Потомки Федора Ивановича рассказывают, что летом 1914 года все мужчины Рюкерты были отправлены в Уфу и другие губернские города и вернулись лишь в 1916 году. Источников, способных пролить свет на то, каково было решение «Самодержца всероссийского» по поводу прошений родственников художника о гражданстве, не обнаружено, хотя есть основания считать, что просьба Павла Федоровича не была удовлетворена. В документах Введенского кладбища он записан как германский подданный.
    Федору Ивановичу довелось был свидетелем и февральских, и октябрьских революционных событий. Он пережил крушение собственного дела и могущественной фирмы своего многолетнего товарища и партнера Карла Фаберже, вынужденного бежать за границу. Ф. Рюкерт окончил свои дни в Москве, его могила находится на немецком Введенском кладбище. К сожалению, на скромном камне, поставленном семьей Павла Рюкерта позднее, нет дат жизни выдающегося эмальера. Но нам удалось выяснить, что Фридрих Рюкерт (так он поименован в документах кладбища) скончался 4 декабря 1918 года.

    В советское время некоторые члены семьи продолжали заниматься традиционным ремеслом. Так, Федор, Софья и Анатолий, по воспоминаниям Евгении Михайловны Руднянской, делали эмалевые значки для мастерских Осоавиахима. Но постепенно навыки были утеряны, дом с мастерской пришлось освободить. В дальнейшем никто из потомков Ф. Рюкерта не занимался ювелирным делом. Во время войны 1941-1945 гг. российские немцы снова подверглись гонениям. Известно, что Ида была сослана в Караганду, а супругу Анатолия Рюкерта, которая работала в паспортном столе, увололили из-за фамилии. Ирония судьбы: имя, которое когда-то прославило отечественное ювелирное искусство, стало неугодным и неудобным на родине. Родственники Федора Ивановича, носившие русские фамилии, старались никому не рассказывать о своем происхождении.
    Сейчас большинство потомков Федора Ивановича продолжают жить в Москве.